Каратель. Том 4: На острие [СИ] - Михаил Ежов

— Буду, не сомневайся.

— Спасибо, Альма, — будь у Марвина мимика, он бы улыбнулся.

Диагностические системы доложили, что скачивание займёт семь часов, двадцать восемь минут, и запустили обратный отсчёт.

Макс шёл по каменистой пустыне и смотрел, как садится солнце. Оно казалось совсем крошечным — просто точка над необъятным горизонтом Урана. Покровский, Игорь, Сергей и Хэлен двигались чуть впереди, отбрасывая длинные чёрные тени.

С наступлением темноты на поверхности Урана станет невыносимо холодно, и скафандры заработают на полную мощность. Макс прикидывал, насколько хватит тех аккумуляторов, что им удалось раздобыть в корабле федералов. Подсчёты были неутешительны. Кроме того, они не учли одной важной вещи: у них не было запасов воды, а достать её было негде. И они не успеют дойти до Некрополя прежде, чем умрут от обезвоживания. Покровский уже несколько раз ехидно интересовался у Хэлен, почему Гор и другие боги не позаботятся о них, если уж они сочли возможным вмешаться и избавить их от федералов, но женщина ничего не могла ответить.

Также Макс думал о том, кто послал по его следу убийц — а он почти не сомневался, что убитый штурмовиками федерал был агентом ЧО, которому поручили прикончить его. Об этом говорило и то, что корабль был республиканским, и то, что истребитель появился в месте, где никогда не летали патрули федеральных гарнизонов. Но главное, у Макса было предчувствие. А в училище их учили доверять таким вещам. Когда Макс разговаривал с раненым, он чувствовал ложь — она почти ощутимо исходила от федерала. Конечно, жаль, что не удалось допросить его с помощью сыворотки правды, но, по крайней мере, агент был мёртв, и с этой стороны опасность больше не грозила. Беспокоило только одно: Макс никак не мог понять, как Чрезвычайному Отделу удалось его выследить. Возможно ли, чтобы мэтр Косовски выдал секрет? Что, если его заподозрили в сговоре с искримнянами и взяли в оборот? Имелись ли у ЧО методы, чтобы заставить экстрасенса столь высокого уровня заговорить? Макс допускал, что да. Конечно, теперь след будет потерян, но что, если агент не один? Тогда ему тоже известно, где искать Макса, и, вероятно, он уже дышит ему в затылок. Макс невольно взглянул на звёздное небо, но никакого корабля там не было. Да и что он сможет сделать, если тот объявится? Надежда оставалась только на новое появление машины богов. Почему-то Макс был уверен, что она сможет справиться с любым истребителем.

Привал сделали через пять часов. Люди ввели себе четверть суточной дозы калорий и немного посидели на земле. Запаса энергетических коктейлей должно было хватить на неделю, если экономить и колоть по три дозы вместо четырёх. А вот вода оставалась проблемой, решить которую не представлялось возможным.

Макс сидел рядом с Хэлен, вспоминая Нагорную проповедь, и думал о том, что если бы люди жили, следуя заповедям Христа, общество было бы совсем иным. Не было бы насилия, ханжества, лицемерия и всего того, что он так ненавидел в обществе, от которого бежал, но убежать так и не смог. Ложь и предательство настигали его раз за разом, так что Макс уже начинал думать, что в мире нет иных законов и взаимоотношений, кроме редких исключений, к которым он относил их с Джул любовь. Но и этого его лишили. Все мечты пошли прахом, очарование космоса было уничтожено войной, и Макс чувствовал себя почти стариком, а ведь ему было так мало лет! Записываясь в Карательный корпус, он рассчитывал начать новую жизнь, и в каком-то смысле это ему удалось, но он мечтал совсем о другом. Макс хотел послужить в элитном корпусе, выйти на пенсию и прожить остаток жизни, путешествуя по Солнечной системе. В качестве туриста, разумеется, а не тройного или хрен знает какого агента.

Макс взглянул на Хэлен. Женщина держала в руках Библию. Она несла её с собой, время от времени открывая на ходу и что-то читая. Вот и теперь они сидела, переворачивая страницы. Вероятно, это и навело Макса на мысли о Нагорной проповеди.

— Хэлен, — обратился он к женщине по личной связи.

— Да? — она обернулась.

Их забрала были прозрачными, поэтому он мог видеть её глаза и вопросительный взгляд.

— Найди место, где говорится о Содоме и Гоморре, — попросил Макс.

— Зачем тебе?

— Хочу прочитать.

— Это Ветхий завет, — поговорила женщина, открывая оглавление. — Сейчас, подожди.

Наблюдая за тем, как она листает страницы, Макс вспоминал всё, что читал в Галонете об этих двух разрушенных Богом городах. Помнится, люди много грешили, творя всяческие непотребства и позабыв о заветах Создателя. И однажды чаша терпения Господа переполнилась, и он решил уничтожить города, жители которых особенно в этом отличились. Кажется, они буквально погрязли в мерзостях и получали удовольствия даже от сознания того, что пороки стали их жизнью. По крайней мере, именно так Макс представлял себе эти злополучные города.

— Вот, держи, — Хэлен протянула Библию, раскрытую в нужном месте.

— Спасибо.

— Решил стать христианином? — раздался в шлемофоне голос Покровского. Он говорил по личному каналу, так что никто, кроме Макса, его не слышал. — Осторожнее, так недолго и раскиснуть.

— Не беспокойся, я собираюсь читать Ветхий завет, — отозвался Макс.

— Что, Бог Яхве тебе ближе?

— В смысле?

— Ну, ты же у нас по профессии… солдат возмездия, так сказать.

— И что?

— Стыдно! — в голосе Покровского явно слышалась насмешка. — Проповеднику следовало бы лучше разбираться в таких вещах. Старозаветный Бог был строг и суров. Он не стеснялся в наказаниях.

— А-а, ты об этом. Я как раз собираюсь читать о Содоме и Гоморре.

Покровский хмыкнул.

— Неужели боишься, что Бог накажет тебя за грехи? У тебя их, наверное, немало набралось?

— Не больше, чем у тебя.

— Ой ли? Кто я такой? Мелкий аферист, немножечко убийца.

— Ну да, всего лишь.

— Так ведь я в рай и не рвусь.

— Да и я тоже.

— Ладно, читай, — сказал Покровский. — Только не теряй связь с реальностью.

— Не беспокойся. Я слишком близко имел с ней дело в последнее время.

Макс опустил глаза в книгу. Он хотел знать, насколько суров был закон, который фарисеи стремились сделать гуманнее. Читая, Макс думал о том, почему фарисеи не разглядели самый гуманный из законов, когда он был